Кто именно сообщает Баранаускасу, что Литва не была готова подчиниться чужому правителю остаётся загадкой для читателей, потому что в цитатах из летописи, приведённых самим же литовским историком, ничего такого нет. Более того летописец прямо говорит о правлении Шварна в Литве и ничего не говорит об изгнании. Это самое изгнание Баранаускас обосновывает тем, что Шварн умер в Холме, хотя сказано лишь о том, что он был похоронен в Холме рядом с отцом, очевидно, в некоей семейной усыпальнице галицко-волынских князей. По логике Томаса выходит, что Стефан Баторий, похороненный в соборе Вавеля, умер в Кракове, а не в Гродно, как было на самом деле, и, видимо, Стефана кто-нибудь изгнал из его любимого города над Неманом.

Далее литовский историк демонстрирует своеобразное «чтение мыслей» Тройденя.

«Сосредоточивая свое внимание на ударах по Тевтонскому ордену и на поддержке восстаний балтских племен (пруссов, земгалов) против Ордена, он и оборону литовских интересов в Новогрудской земле видел в балтской колонизации края. В 1276 г. ″придоша Пруси къ Троиденеви из своея земле неволею пред Немци. Онъ же прiя я к собе и посади чясть их в Гродне, а часть ихъ посади у Слониме″.».

Почему именно некие «литовские интересы в Новогрудской земле» должны были двигать Тройденем во время так называемой «балтской колонизации», а не простое желание усилить гарнизоны важных замков новыми подданными? Само слово колонизация, хотя формально и может подходит сюда, в значении «заселение», всё же в контексте выглядит скорее указанием на некую культурную литовскую экспансию, говорить о которой нет никаких оснований.

В целом, во всей картине, которая рисуется в статье Томаса Баранаускаса, ощущается желание показать Литву некоей «национально литовской» державой, не принимающей чужаков и иноверцев, хотя та же Галицко-Волынская летопись упоминает с людьми Миндовга некоего Астафия Константиновича из Рязани, а братьев Тройденя этот же достоверный источник называет христианами.

Крайне сомнительны и выводы господина Баранаускаса в конце статьи.

«Миндаугас никогда не управлял Новогрудком непосредственно, а только через своих вассалов, т.е. через своего сына Вайшалгаса и некоторое время через Романа Данииловича. Данные об управлении Новогрудком через вассалов полностью исключают предположение, что он мог быть столицей во времена Миндаугаса. Совершенно невозможна передача столицы в лен князю чужой династии. Не сохранилось ни одного достоверного свидетельства о том, что Миндаугас вообще когда-нибудь лично посещал Новогрудок. Это, конечно, не исключает такой возможности, но чисто теоретическая возможность не меняет выводов о значении Новогрудка для Миндаугаса».

Твёрдая уверенность в том, что Новогрудок никогда не управлялся Миндовгом непосредственно, кажется странной, ведь документы прямо не свидетельствуют об этом факте, зато потомкам точно известно, что Новогородок принадлежал Миндовгу.

Ещё более странной выглядит мысль о том, что Миндовг никогда не бывал в крупном и богатом городе, находившимся в его владениях. При этом в современной Литве древней столицей объявляется Кернаве, хотя этот город действительно никак не связывается с Миндовгом известными документами. Размер и довольно богатая материальная культура этого литовского поселения, выявленные при раскопках, разумеется, никак не доказывают его столичность. Кроме того, в Литве упомянутая в источнике принадлежность Кернаве Тройденю нередко почему-то толкуется как указание на столичность города. По аналогии, совершенно точно принадлежавший Миндовгу Новгородок можно объявлять его столицей, если, конечно, не придерживаться неких двойных стандартов. Более того, даже Томас Баранаускас вынужден признать, что:

«В годы правления в Литве бывшего новогрудского князя Вайшалгаса (1264—1267 г.) Новогрудок становится резиденцией субмонарха и наследника трона Шварна Данииловича».

Автор хочет здесь специально уточнить, что Новогородок можно считать лишь одной из резиденций Шварна, и более того, из документов не ясно сколько времени князь находился в городе, и, соответственно, возникает вопрос о том насколько тут уместно громкое слово «резиденция». Однако ясно, что Шварн бывал в Новогородке, и кроме того, что он продолжал посещать земли волынян, в частности, был в Холме.

Несмотря на многочисленные необоснованные утверждения в тексте статьи литовского историка, выводы Томаса Баранаускаса о Новогородке, несколько парадоксальным образом, относительно верны, в том смысле, что столичность этого города при Миндовге действительно никак не доказана и сомнительна, хотя под вопросом стоит и само наличие столицы у этого довольно авантюрного, но и успешного монарха. Миндовг, как позднее правившие в его державе Ягеллоны, мог, теоретически, много перемещаться по подвластным землям. При этом князь, как можно предполагать, мог и не иметь некоего «столичного града».

Вместе с тем, столичнсоть Новогородка при Шварне Даниловиче выглядит куда более обоснованной, чем столичность любого населённого пункта ВКЛ, при любом монархе, до самого выхода на политическую арену столицы Гедемина — Вильни. Поэтому литовские исследователи, относительно справедливо критикующие тезис о столичности Новогрудка, не смогут обосновать и столичность, во времена первых великих князей, любого населённого пункта на территории Республики Литва. Более того, по сравнению с Кернаве, Вильней и другими потенциальными столицами Миндовга, Новогородок даже имеет преимущество, так как летопись, по крайней мере, чётко свидетельствует о принадлежности этого города первому и последнему литовскому королю.

Фрагмент 9. Миндовг или Войшелк: кто из них больше связан с Новогрудком?

Кто из правителей Великого княжества Литовского больше связан с Новогрудком, и кто из них больше достоин памятника в этом городе?

Памятник единственному литовскому королю Миндовгу в столице ВКЛ Вильне представляет величавого и спокойного властителя, своего рода, «отца нации», облик которого полон благородства. Кончено же, настоящий Миндовг, который боролся за власть даже с родственниками и мог забрать жену у своего соратника Довмонта, был больше беспринципным полевым командиром, чем благородным королём-созидателем литовского государства, хотя, вне всякого сомнения, Миндовг являлся одарённым политиком.

Но какова же связь этого монарха XIII века с Новогрудком? На основании достоверных документов, известных специалистам, можно утверждать, что связь эта значительно меньше, чем та, что до сих пор рисуется многими белорусскими историками.

Литовский исследователь Томас Баранаускас, утверждал, что Миндовг мог даже никогда не бывать в Новогрудке, и в целом, данное мнение можно признать обоснованным, так как прямых указаний известных достоверных источников на присутствие Миндовга в Новогородке действительно нет, хотя мысль о том, что литовский правитель никогда не бывал в одном из богатейших городов своей державы и кажется страной. Коронация Миндовга в Новогородке, крещение Миндовга в этом городе — не более, чем сведенья из источников, которые не могут считаться достоверными.

Что же на самом деле можно утверждать про связь Миндовга и Новогородка? То, что она действительно была. Вне всякого сомнения, город принадлежал литовскому правителю.

Критика связи Миндовга с Новогрудком не является, конечно же, прерогативой автора. Эту связь критиковал, например, белорусский историк Юрий Микульский в его статье «Увекавечанне міфа вакол помніка літоўскаму князю Міндоўгу ў Навагрудку». При этом данный исследователь проявлял явную тенденциозность, стараясь всячески подчеркнуть насильственный характер установления власти литовцев в городах Понеманья, утверждая, что это доказывает булла папы Римского к Миндовгу, где упоминается захват Миндовгом земель некого «королевства Руси», при этом под «королевством Руси» разные исследователи понимают разные земли, обычно либо Галицко-Волынское княжество, как это делает Микульский, либо, как историк А. Дубонис, Полоцкое княжество, но существует и версия, что этим королевством был Великий Новгород.

Сомнительно и утверждение Микульского о том, что Новогородок не имел особого значения для Миндовга. Дело в том, что княжил в Новогородке Войшелк, как обычно считается, старший сын Миндовга и его наследник, который, в любом случае, явно выступает одним из самых активных и влиятельных соратников отца, соответственно, такой человек, вероятно, должен был получить в управление важный город.

Войшелк является интереснейшим персонажем в истории Беларуси. В отличие от Миндовга, Войшелк упоминается как новогрудский князь в достоверном Галицко-Волынском летописе (ГВЛ).

«Войшелк начал княжить в Новогрудке, был он язычником и начал проливать много крови. Он убивал каждый день трёх-четырёх человек. А если в какой-то день никого не убьёт, очень печалится. Если же убьёт кого — тогда